9 Их называли КР Репрессии в Карелии 20-30-х годов

Для сегодняшнего читателя подобная формулировка выглядит по крайней мере неконкретно. Но в тридцатые годы она имела вполне определенный смысл. Поясню на примере. Если житель Южной или Средней Карелии не изъявлял желания разговаривать на финском языке, предпочитая ему русский, то этот факт расценивался как проявление великодержавного шовинизма, а если житель Северной Карелии не хотел изучать русский, а склонялся к финскому языку как более близкому, то это уже называлось местным национализмом. Словом, лучше было вообще молчать.
Выполняя решения пленума, местные партийные власти сделали правильные выводы, мобилизовались, усилили необходимые меры: в ходе партийной чистки 47 человек были выведены из рядов ВКП(б) за великорусский шовинизм, местный национализм и антисемитизм.
В этой поспешной рабской послушности уже угадываются крепнущие ростки тоталитаризма.
На XVII съезде Сталин прямо поставил ближайшую задачу партии: избавиться от двух типов партийных и хозяйственных работников — от людей, известных в прошлом, но ставших вельможами,— это был более чем прозрачный намек на старых большевиков — и от болтунов, которые лишь на словах поддерживают генеральную линию. В свою известную всей стране формулу — «кадры решают все» он внес существенное дополнение — «кадры, овладевшие техникой своего дела, решают все». Появилась нужда в исполнителях, не очень-то задумывающихся над сутью приказов. Иногда поражаешься, как это ему удавалось в простые и ясные слова вносить столь подлый иезуитский смысл. Но ведь было.
По документам ясно прослеживается постепен
259

ное и неотвратимое накатывание репрессий, именно накатывание, словно гигантский тяжелый каток пустили на живых людей.
Год 1936 в стране был отмечен первым политическим процессом над бывшим председателем Коминтерна Зиновьевым, заместителем Ленина по Совнаркому Каменевым, над старыми большевиками, героями Октября и гражданской войны Смирновым, Евдокимовым, Бакаевым, Мрачков-ским, Тер-Ваганяном.
Вместе со всеми трудящимися рабочие Карелии тоже клеймили на митингах «подлых предателей» и требовали смертной казни для «убийц товарища Кирова, замышлявших покушение на товарища Сталина и его соратников». На страницах «Красной Карелии», руководимой исполняющим обязанности редактора В. М. Градусовым, эти манифестации описывались с необыкновенным энтузиазмом.
25 августа «врагов народа» под гул всеобщего одобрения расстреляли. Через месяц главный организатор процесса, отыгравший свою роль нарком внутренних дел Ягода, был смещен. Его место по указанию Сталина занял Ежов.
Поздравляя тружеников Карелии с наступившим 1937 годом, первый секретарь Карельского обкома Ирклис писал на страницах «Красной Карелии» об успехах республики в лесной и деревообрабатывающей промышленности, сельском хозяйстве, в области национальной культуры. Он не сомневался в том, что «под руководством Центрального Комитета партии во главе с великим Сталиным, под руководством Ленинградского обкома партии во главе с тов. Ждановым мы еще быстрее пойдем вперед, выведем Карелию в передовые ряды братских республик нашего великого Советского Союза».
260

Без малого через три недели, 20 января на второй странице газеты была опубликована небольшая заметка: прокуратура СССР сообщала о законченном органами НКВД следствии по делу «Параллельного центра» в составе Пятакова, Радека, Сокольникова, Серебрякова.
Еще не зная существа нового политического «дела», работники Онегзавода, слюдяной фабрики, общественных организаций с чувством глубокого возмущения осудили «вредительскую деятельность презренных агентов фашистской охранки» и потребовали их расстрела. 21 января «Красная Карелия» рассказала о митингах, на которых была выражена народная воля. Называлась эта подборка информации «Раздавить гадину». Через три дня наконец-то стало известно, за что надо давить — было обнародовано обвинительное заключение по делу нового «центра». С 25 января началась публикация отчета судебного процесса. Здесь же рядом помещались отклики читателей. Об их характере наглядно свидетельствуют заголовки: «Торговцы родиной», «Пойманы с поличным», «Собакам — собачья смерть» и т. д. и т. п.
29 января Военная коллегия вынесла приговор: кому — тюрьма, кому — расстрел. На митинге в Петрозаводске, состоявшемся на площади 25 Октября (ныне пл. Ленина), собравшиеся горожане единодушно поддержали это решение.
Непосредственно Карелии политические процессы в массовом масштабе еще не коснулись, но почва для них уже подготавливалась.
Жизнь продолжалась.
«Красная Карелия» писала о положении в Испании, гДе шли бои, о рекордах стахановцев, о принятии Конституции РСФСР — «родной дочери сталинской   Конституции»,   о   15-летии   похода   отряда
261

курсантов под командованием Тойво Антикайнена и 65-летии писательницы Хильды Тихля, о соревновании с Коми республикой и подготовке к весеннему севу.
...Вот и подошли мы вплотную к тому времени, когда исполняющий обязанности редактора республиканской газеты Василий Митрофанович Градусов решил завести дневник. Сейчас можно лишь догадываться о причинах, побудивших его к этому. Может, и скорее всего, от одиночества. Семья Градусова жила в Ленинграде, он очень скучал по жене и детям. Может, в качестве своеобразной, как он записал, «кладовой запчастей»: встречаются среди записей и этюды, и наблюдения. В любом случае дневник этот— документ личного характера и сплошному цитированию, конечно же, не подлежит. В чем же его сила? Наверное, в том, что пишет его человек заведомо обреченный на гибель самим ходом событий. Но он-то этого не знал!
Это дневник свидетеля, затянутого в водоворот репрессий.
«1 апреля,— записал В. Градусов.— Вернулся с работы в 12 ч. дня после 24-часовой «вахты». Печатали закл. слово т. Сталина. (ТАСС задержал передачу.) Умное закл. слово, как и все его доклады. Глубоко и популярно — это качество было свойственно только Ленину».
Речь идет о заключительном слове Сталина, произнесенном 5 марта на Пленуме ЦК ВКП(б). Очень долго, почти месяц готовилось оно для печати, а когда речь была окончательно отредактирована и выверена до запятой, ТАСС донес размышления вождя до народа. Передача текста началась по радиоканалу поздним вечером и заверши
262

лась только утром, в 6 часов 52 минуты. В тот день все утренние газеты вышли с большим опозданием.
По своему обыкновению Сталин свои доказательства, чтобы они были более полно усвоены массами, изложил по пунктам.
В пункте первом он развивает тезис о том, «что чрезмерное увлечение хозяйственными кампаниями и хозяйственными успехами при недооценке и забвении партийно-политических вопросов — ведет к тупику».
Пункт второй — о вредителях, диверсантах, шпионах и проч. «Понятно, что этих господ придется громить и корчевать беспощадно, как врагов рабочего класса. Это ясно и не требует дальнейшего разъяснения»,— сказал Сталин и по-отечески предупредил, чтобы при практическом выкорчевывании подход к подозреваемым был обязательно индивидуальным, нельзя ведь всех стричь под одну гребенку.
В пункте третьем вождь рассмотрел проблему правильного подбора и рациональной расстановки кадров, в пункте четвертом — исполнительскую дисциплину и так далее до пункта седьмого. В заключение Сталин подчеркнул, что всем руководителям необходимо внимательно относиться к людям и особенно — к членам партии. Именно этого, сказал он, порой не хватает нашим товарищам.
Четыре дня актив Карельской областной партийной организации обсуждал итоги февральско-мартовского Пленума ЦК. Ирклис в своем докладе особо отметил факты нарушения внутрипартийной демократии, со всей остротой поставил вопрос о необходимости в кратчайший срок покончить с политической беспечностью и благодушием. Как пример притупления бдительности, он привел
263

конкретный случай: «В Карелторге на протяжении шести месяцев велась контрреволюционная агитация, и потребовалось вмешательство НКВД, чтобы выявить врага народа — троцкистского последыша».
Одного-единственного. Недаром Пришвин писал о Карелии  как о крае непуганых птиц.
Вот Лазарь Каганович, тот сразу угадал желание вождя и в своем выступлении на пленуме бодро доложил: «Мы в политаппарате НКПС разоблачили 220 человек. С транспорта уволили 485 бывших жандармов, 220 эсеров и меньшевиков, 572 троцкиста, 1415 белых офицеров, 282 вредителя, 449 шпионов. Все они были связаны с контрреволюционным движением».
«Увольняя шпионов» и прочих неблагонадежных, «железный Лазарь» показывал пример, на который необходимо было равняться.
Страничка из дневника В. Градусова:
«12 апреля. День на день как две капли похож. Из редакции вылезаешь только в 3—4 утра, чтобы отоспаться, а потом снова туда. Для учебы, для развлечений, отдыха нет времени. Как надоела эта лямка! Выходные дни тоже похожи один на другой. Один. Друзей нет. Не умею я дружить. Очень разборчив. Не люблю фальши в людях. Маленький недостаток — и я охладел к человеку. В дружбе, кроме политического элемента (основного), необходимо еще интеллектуальное сродство, уважение друг к другу, доверие, некоторое сходство вкусов. От дружеских связей юности остались только корни приятных воспоминаний. Без друзей тяжело. Поверхностное товарищество — скучно, пусто».
264

Между тем поиски вредителей, хотя и без столичного размаха, но несколько активнее, чем раньше, стали проводиться и в Карелии. Градусов не отметил в своем дневнике, что 2 апреля он как член бюро обкома принимал участие в обсуждении «классовой слепоты ряда коммунистов», которая привела «к безобразной засоренности аппарата Медвежьегорской поликлиники классово чуждыми элементами».
Суть дела заключалась в следующем.
31 декабря в поликлинику поступила тяжело больная жена командира Красной Армии товарища Караулова. Ее положили в изолятор и в новогоднюю ночь оставили без наблюдения врача и акушерки, о чем жена красного командира незамедлительно сообщила по инстанции.
Второй случай медицинской халатности был намного серьезнее: в Повенецкой больнице лесорубу Калеву дали по ошибке не то лекарство. Лесоруб скончался.
Проанализировав ситуацию, бюро обкома пришло к выводу, что эти факты являются закономерным следствием беспечной халатности коммунистов района, знавших о том, что среди медицинского персонала сгруппировались и бесконтрольно работают несколько врачей, ранее отбывавших заключение за контрреволюционную деятельность — знавших, но не принявших действенных мер. Первый секретарь райкома Хаджиев, председатель РИКа Табарданов, заведующий райздравотделом Логвинов и бывший заведующий поликлиникой Царуков не извлекли должных уроков из вскрытых за последнее время фактов вредительства японо-немецко-троцкистских диверсантов и проявили явную политическую близорукость. Секретарю   райкома   бюро   указало,   остальным
265

объявили выговоры и строгие выговоры. Чтобы не забывали о сложной обстановке в районе, где наличествует отбывающий сроки заключения контрреволюционный элемент.
Не прав был Василий Митрофанович, когда написал, что день на день как две капли похож. Волна репрессий уже поднялась и набирала разбег. Попала в поле зрения бдительных контролирующих органов и деятельность редакции «Красной Карелии».
7 апреля помощник уполномоченного комиссии партийного контроля по Ленинградской области и Карелии Шишаков переслал по спецсвязи Ирклису для ознакомления служебную записку партконтролера Бутыриной, озаглавленную «О реализации решений февральского Пленума ЦК ВКП(б) редакцией газеты «Красная Карелия».
Здесь, кстати, необходимо напомнить, что в те годы партийный контроль действовал рука об руку с органами НКВД, и Николай Иванович Ежов был не только секретарём ЦК, а являлся председателем комиссии партконтроля, членом Оргбюро ЦК и наркомом внутренних дел.
Ответственный контролер Бутырина сообщала руководству, что проверка «Красной Карелии» за период с 10 по 30 марта показала — редакция не сделала надлежащего поворота в своей работе. Основным недочетом газеты надо считать отсутствие на страницах организованного материала, систематически и планово освещающего вопросы, вытекающие из решений пленума. Подавляющее большинство публикуемых заметок носит фотографический характер. Отсутствует резкая большевистская критика. Умалчиваются меры, принимаемые обкомом по ускорению перестройки, да и сама перестройка идет медленно, с большими по
266

тугами и скрипом. Особо отмечалось, что в одной из передовых статей партийный квалифицированный интерес к хозяйственной работе назван проявлением хозяйственного зуда, а это в корне расходится с установкой, прозвучавшей в заключительном слове товарища Сталина.
Показывая, что вопросы хозяйствования отнюдь не чужды партконтролю, последующие проверки в республике были посвящены подготовке коней к весеннему севу, подготовке семенного фонда, подготовке тракторного парка и завоза горючего к посевной, выполнению плана заготовки и вывоза органического и минерального удобрений.
Сообщение за сообщением, все ближе к критической точке взрыва накапливался материал по вопросам   идеологически-подрывного   характера.
В Прионежском районе, сообщал контролер Астраханцев, установлено, что в совхозе № 2 финская националистическая группа во главе с директором Крякиным регулярно слушала радиопередачи из Финляндии. На радиосеансы приезжали лица из Петрозаводска. Нет гарантии, что эта группа не передавала сведения по радио в Финляндию.
В целом, как отмечал в одном из специальных отчетов тот же представитель парткомиссии, местный национализм, организационно разгромленный в 1935 году (т. е. после отставки Ровио, Аполоника, Гюллинга.— В. В.), политически остался не добит и затаился. Местное же руководство ослабило с ним борьбу, и вот результат: «В настоящее время местный национализм сросся с фашизмом, диверсантами, террористами, вредителями, с контрреволюционными троцкистско-зиновьевски-ми   бандитами   и   их   правыми   пособниками   и,
267

прикрываясь тогой национализма, оживил свою деятельность».
В подтверждение Астраханцев приводил неопровержимые факты.
В Пряжинском районе вскрыта группа из пяти финнов. Эти диверсанты восхваляли жизнь рабочих в капиталистических странах, в частности, в Финляндии и Канаде, и тем самым распространяли идеи фашизма, дискредитировали местное партийное руководство, правительство Советского Союза и стахановское движение.
В Калевале местные буржуазно-националистические элементы агитировали молодежь менять русские имена на финские, например, Михаила на Микко.
В Кестеньгском районе проводилась политика национальной розни. Карелам и русским в отличие от финнов предоставляли плохие жилищные условия, за выполнение одной и той же работы финнам платили на 50 процентов больше.
Такая же тенденция замечена на машинно-тракторной базе Ругозерского леспромхоза, где финнам выплачивается 26 рублей, а карелам и русским за ту же работу 4—6 рублей.
(Необходимый комментарий к записке парт-контролера:
Различная оплата действительно существовала. Практиковать ее стали для выходцев из Финляндии и Канады, когда у власти стояли Гюллинг и Ровно. Делалось это для того, чтобы представить для эмигрантов в более привлекательном виде наш социализм. Учитывалось при этом и то немаловажное обстоятельство, что качество работы, выполненной переселенцами, было, как правило, все же выше, чем у местных рабочих.)
Как яркий пример контрреволюционной про
268

паганды Астраханцев привел в своем обзоре слова лесоруба из Лоухского района Вилли Рейтера, которые сегодня воспринимаются пророческими: «Вы, молодежь, еще ничего в политике не понимаете. Не понимаете и того, что Сталин как руководитель партии никуда не годен. Сталинская политика ведет к разорению и вымиранию карельского народа. Надо избавиться от сталинской политики».
Но самый сильный аргумент, иллюстрирующий разжигание национальной розни, Астраханцев приберег для финала. В Сегозерском районе, сообщает он, на лесопункте Тумба в бане повесили объявление, в какие дни моются карелы, в какие — русские и в какие — финны. Печать же, отмечает он, как республиканская, так и районная, не делает надлежащих политических выводов, обходит стороной вопросы борьбы с национализмом и не воспитывает массы в интернациональном духе.
Подстегиваемый требованиями центра, репрессивный механизм набирал обороты.
Много слов о ротозействе, беспечности, потере революционной бдительности и поднимающем голову буржуазном национализме прозвучало в докладе Ирклиса, в выступлении начальника республиканского управления НКВД Тенисона на партийной конференции, о которой Градусов в своем дневнике написал:
«18 мая. Вчера закончилась облает, парт, конференция. Она мало чем была похожа на предыдущие. Как здорово растут массы, вернее, средние работники, т. к. рядовых коммунистов было мало и они себя ничем не заявили. Это больш. недостаток. Основное, характеризующее    конференцию,— бдитель
269

ность, она перла даже через край. Это здоровое качество — непримиримость к по-литич. ошибкам, если даже они осознаны «автором». Неплохая критика работы ОК, справедливая, острая, но не глубокая. Люди не умеют еще обобщать факты и делать из них политические выводы. «Хозяин» хорошо отделался за свои ошибки (которые не были вскрыты до конца), пощипали, но нос цел остался».
Следующая запись в дневнике носит зарисо-вочный характер:
«26.V. Весна. У забора, за дорогой, яркая молодая трава. Трое жизнерадостных ребят, прыгая и толкаясь, рвут цветы. У старшего, 7-летнего, большой букет в руке, будто желтая шапка. У забора на длинной веревке коза. Она трясет головой, чтобы сбросить веревку, но ничего не выходит. Заметив ребятишек, коза наклоняет голову и бежит к ним бодаться. Ребятишки бросают ей на голову цветы...»
Для нас, знающих, что такое ежовщина, подобная запись в дневнике 1937 года по крайней мере необычна. Но странного здесь ничего нет. Это не близорукость и не недопонимание текущего момента, просто писал человек, еще не ведающий обо всех тех обвинениях, которые ему вскоре предъявят в НКВД. Аресты уже проводились, на жизнь — обыденная, повседневная была такой же, как и прежде.
Следом за этюдом потрет первого секретаря обкома партии:
«30.V. Он (примечание на полях — «Ирк-лис».— В. В.)   беспринципен в политических
270

вопросах. Абсолютно. Его голосование тогда с 3. (вероятно, с Зиновьевым.— В. В.) и быстрый перелет на ту сторону, где оказалась сила,— о правде он не думал ни тогда, ни после, т. к. человек он недумающий — яркое подтверждение беспринципности. Он недалек, настолько недалек, что сволочь может принять за честного человека, а честного человека за сволочь. Любит подхалимов исключительно. Службист. Унтер. «Рад стараться». Перед начальством труслив. Формалист. Сказалась писарская выучка. Снять могут. Но не пропадет».
Дополнение к портрету.
Ирклис Петр Андреевич, 1887 года рождения, по национальности латыш, образование среднее. Он из старых партийцев, партстаж исчислялся с марта 1905 года. До назначения в Петрозаводск был секретарем Ленинградского обкома. На людях держался несколько особняком, это порой называют чувством дистанции. Старожилы города рассказывали, что он очень любил кататься на коньках. На катке появлялся поздно, когда основная масса народа уже расходилась по домам. Ни с кем не разговаривая, не обращая ни на кого внимания, час-полтора разминался круг за кругом на «бегу-шах», потом переодевался и также молча уходил.
С работниками аппарата держался не то, чтобы вельможно, но с некоторым пренебрежением. На одном из пикников снисходительно заметил: «Это вы будете пить водку, а мы с Тенисоном будем пить коньяк».
В Петрозаводске полагали, что Ирклис — ставленник Чудова.
Он был отличным аппаратчиком и достаточно
271

быстро догадался, каких действий ждет от него руководство, какая кампания разворачивается, но не мог представить истинных размеров чистки. Зная о характере информации, идущей наверх по линии партконтроля, Ирклис решил обезопасить себя, проявил «бдительность» и тоже направил Сталину, Жданову, Андрееву и Маленкову сообщение о том, что в Карелии наблюдается «большое оживление среди контрреволюционно-националистически настроенных элементов». Похоже, он этим только усугубил свое положение. Из дневника Василия Градусова:
«18.VI. Одуванчики отцвели. Остались лишь шарообразные белые головки семян.
14.VII. Написать рассказ на тему «Телеграмма». Вывести в качестве шпиона рассыльного телеграфа. Он всюду ходит, всюду слушает. Он обезличен. Обычно говорят: «Телеграмма пришла», а о человеке забывают, его игнорируют, с ним не считаются, при нем говорят, как при стуле. Это на руку шпиону. Он всюду бывает, собирает по зернышку, а иногда находит и «золотые россыпи» среди болтунов.
15.VII. Узнал, что арестованы Чудов, Кадац-кий, Комаров, Антипов. Вот гады какие! Ну что было нужно этим вельможам? Чего они добивались? Какая у них была политическая линия? Сдается мне, что все это обиженные вельможи. Ведь всех их поснимали из Ленинграда. Хотя черт их знает, трудно сейчас разобраться, не имея никаких данных. А Чудов — друг и шеф нашего «хозяина». Нет ли тут чего-нибудь общего?
21.VII. 3 ч. утра. Был сегодня у «хозяина».
272

Говорили насчет отпуска. Не сказал ни да, ни нет. Подождем, говорит, редактора. Кажется мне, что он не в себе. Чем-то встревожен. Чего-то ждет. Рассеян. Я спросил, мол, говорят, что Ч., Ком., Кад., Ант. и др. арестованы. Верно или нет? Он спокойно-протяжно, глядя в глаза, ответил: «Правильно». В чем тут дело, спрашиваю, чего им надо было? Он ответил: «Черт их знает, обиженные, наверно...» Я говорю: «Ну и хорошо, воздух свежее будет». А сам подумал: «Не имеешь ли ты к ним какого-нибудь отношения, друг ситный? Ведь с Чудовым вы были не разлей вода».
Цепь фактов: голосование с Зин. на XIV съезде, дружба с Чудовым, близость с Пери-лем, Мартиненым — наводит на грустные размышления. Не оттого ли он такой встревоженный? (Зачеркнуто: «Эх, если бы его убрали! Как бы я был рад. Он исключительно по-сволочному относится ко мне и редакции».— В. В.) Как-то живет Аненька? (жена.— В. В.) Как бы я хотел ей помочь, дать ей отдохнуть. Просил в Обк. денег в долг, тысячу, не дали. Н. говорит — нет. Какое свинское отношение ко мне. Сами ч. б. и н. к. (члены бюро и народные комиссары.— В. В.) бесплатную столовую имеют, дачи и проч. удов., а мне тысячу пожалели. Эх, св.! Работаю я больше вас всех, особенно этих чиновников-наркомов.
24.VII. Днем.
Свершилось! «Хозяин» взят. Наконец-то убрали сволочь! Как я рад, как я доволен. Много попортил ты мне, гад, крови, много неприятностей доставил. Сейчас все, как на ладони, раскрывается: и зиновьевская оппозиция,   и   Периль,   и   Мартинен,   и   Чудов,
18 Зак. 3317
273

и ошибка горкома при Владимирове (выдача партбилетов врагам), и сволочное отношение к газете, ко мне лично и т. д. Теперь же надо взять в оборот его друга Зингиса. Обязательно тот тоже с ним из одного гнезда. Вызывают у меня сомнения Муценек и Шуб., а также Галкин. Он всегда прикрывал ошибки Галкина, а с Муценеком был, по-моему, близок. Ну и дела! Сейчас главное: теснее ряды вокруг Сталина, тверже дисциплину, выше бдительность. Выкорчевать всю сволочь до последней. Выкорчевать и ликвидировать! Если их не перебить, то в случае войны они могут больших делов наделать. Это будут первые головорезы и вешатели от фашизма.
29.VII. Чегой-то Бушуев за последнее время отощал и ласковый стал какой-то. Или чует кошка, чье мясо съела? Не собирается ли он вслед за «хозяином» ехать?»
...В публикациях о репрессиях тридцатых годов, а это уже достаточно солидный пласт современной журналистики, авторы нередко идеализируют своих героев, умалчивая о недостатках и заблуждениях, представляют их борцами исключительных качеств, рыцарями без страха и упрека. На таком фоне еще ярче проявляется бесчеловечность сталинской политики. Не будем лукавить — репрессировали не героев греческих трагедий, что щедро наделены героическими, но однобокими характерами, а самых обычных людей, которые были со своими достоинствами, пристрастиями, влечениями, антипатиями... Кроме того, об этом мы знаем, но как-то склонны порой забывать, все они были людьми своего времени, а значит, иначе, чем мы, представляли строительство социализма, по-друго
274

му относились к политической власти, диктатуре, вождям и, немаловажное обстоятельство, в большинстве своем они свято верили, что только в монолитности партии — сила и жизнедеятельность нашего общества. Не учитывая этого фактора, нам не понять, почему, например, истинный ленинец Киров, человек исключительного мужества и необыкновенной популярности, предложил отчетный доклад Сталина считать постановлением XVII съезда — без обсуждения и критики, что необыкновенно упрочило власть генсека, ставшую практически неограниченной. Так что Градусов в своих рассуждениях о дисциплине и сплоченности совсем не оригинален. Это искреннее убеждение нередко использовал в своих целях Сталин, подменяя монолитность однородностью. Страничка из дневника:
«9. IX. Ну, вот, «обозрели» и меня. Да так обозрели, что на весь мир «прославили». За то, что честно работал, отдавал все свои силы, личной жизни не знал — выдрали как Сидорову козу. Много придется потрепать нервов, прежде чем докажешь, что ты не верблюд, а честный советский человек. Своей судьбой не обеспокоен, а обеспокоен судьбой семьи — Ани и ребяток. Ведь трудно им будет, пока я буду без работы. Вот оказия какая!»
Статья, появившаяся в «Правде», была ошеломляюще неожиданной.
После майской областной партконференции газета активно включилась в разоблачение троцкистов, пособников, диверсантов. Где только не находили в то время врагов народа!
На петрозаводской железнодорожной станции, например, порожняк вместо положенных  15—30
275

минут стоял порой по 4—7 часов. Поезда отправлялись неполновесными и неполносоставными. Уменьшился грузовой пробег вагонов. Происходили все эти безобразия, сообщала газета, не из-за плохой организации труда, а потому что диспетчерская состояла из непроверенных, ненадежных людей. «Вредители разоблачены и привлечены к ответственности». Стало ли после этого больше порядка — о том не сказано.
В Кондопоге, информировала читателей «Красная Карелия», «враг народа националист Ярвимяки со своими сподвижниками — фашистскими шпионами — работал по заданиям разведывательных органов одного государства. Эта банда успела нанести немалый ущерб комбинату. Невыполнение программы по выпуску бумаги, затяжка строительства бумкомбината второй очереди и миллионные перерасходы средств — есть дело рук вредителей и шпионов».
В Пудожском районе вредители из земельных органов, пользуясь ротозейством коммунистов, провели землеустроительные работы таким образом, что колхозы получили худшие и дальние сенокосы, в то время как лучшие и ближние передавались в пользование единоличникам. После этого, совсем распоясавшись, вредители заразили легочной глистой всех овец романовской породы в колхозе «Новая жизнь».
В Ладвинском лесхозе из-за вредителей не росло количество стахановцев.
Словом, везде, где тоталитарная система давала сбои, тотчас закономерно обнаруживались факты контрреволюции.
Иногда «Красная Карелия» проявляла инициативу и, не прибегая к помощи НКВД, самостоятельно выявляла «нежелательный элемент».
276

Так, преподаватель истории ВКП(б) Карельской высшей коммунистической сельскохозяйственной школы Коршаков на одной из лекций ничего не сказал о роли Сталина в создании партии, о чем слушатели сообщили редакции. Газета оперативно откликнулась статьей «Троцкистский контрабандист».
Проводила «Красная Карелия» и собственные расследования. Как-то заметили ее сотрудники, что странные дела творятся в конторе «Заготзерно». Здесь с большим шумом, но совершенно безрезультатно боролись с поражающими муку и зерно долгоносиками, клещами, картофельными палочками. «Может, суть проблемы в иных вредителях?» — подумали в редакции. Вскоре догадка получила подтверждение. В редакцию пришел беспартийный работник конторы. Он принес разорванный пополам черновик протокола партийного собрания, который обнаружил в мусорном ящике. Журналисты пошли по следу и выяснили — секретный документ выбросил сам парторг, что свидетельствовало о потере бдительности и ротозействе. Конечно же, после этого нашлись в конторе и бывшие эсеры, и нынешние предатели. После выступления газеты количество клещей и долгоносиков не уменьшилось, но зато сам факт их появления получил принципиальную партийную оценку.
В общем, газета вносила посильный вклад в ход разворачивающейся борьбы.
Но, как оказалось, недостаточный.
Статья в «Правде», опубликованная 9 сентября, была написана в лучших традициях погромной критики, где обвинения заменяют доказательства. Называлось выступление центрального органа о коллегах из провинции «Рупор буржуазных националистов».
277

Поскольку эта публикация явилась пиком подготовительной деятельности, предшествовавшей массовым репрессиям, ее, на мой взгляд, необходимо рассмотреть наиболее полно. Именно здесь обозначены основные направления борьбы с буржуазным национализмом, те самые положения, которыми руководствовались в своей практической деятельности сотрудники НКВД.
«Долгое время в Петрозаводске,— многозначительно, неторопливо, почти эпически писала «Правда»,— под боком у карельской областной организации орудовал директор лесозавода буржуазный националист Кюлленен. Он провоцировал на заводе национальную рознь. Для русских рабочих он установил пониженные ставки и расценки. Махровый националист подобрал себе достойных сподвижников — бывших белогвардейцев, активных участников белофинской авантюры. Вместе с ними он пьянствовал, разворовывал государственные средства, вредительствовал, издевался над рабочими».
После выступления «Красной Карелии», названного «Правдой» робким, горком партии «выгородил пойманного с поличным националиста. Для проформы ему вынесли выговор. «Серьезные» эти выводы вполне удовлетворили редакцию».
Далее рассказывается, что рабкоры вручили Градусову еще одну статью о Кюлленене. Исполняющий обязанности редактора решил посоветоваться с руководством — «всполошился, сбегал в обком и спросил, как ему быть».
Обком статью публиковать запретил. Редакция эту директиву выполнила, потому что всегда не противоречила указаниям, поступавшим сверху. Более того: «Потоки подхалимских приветствий и восклицаний неслись со страниц «Красной Каре
278

лии» по адресу областного руководства. В газете печатались тошнотворные отчеты о помпезных встречах, какие устраивали подхалимы шпиону Ирклису, о том, какими аплодисментами его встречали...»
«Газета сеяла благодушие, убаюкивала областную организацию, разоружала ее, отвлекала от борьбы против буржуазных националистов, агентов финской и германской разведок».
«Тем временем в Совнаркоме, Наркомпросе, Наркомфине, Госплане Карельской АССР, горкоме и обкоме орудовала оголтелая банда шпионов, пытавшихся закабалить карельский народ и при помощи фашистской Германии восстановить в Карелии власть помещиков и капиталистов».
Попутно газету отругали за отзыв на книгу Хильды Тихля «Лист переворачивается» — «политически вредной» и написанной по-фински, т. к. эта писательница «писала исключительно на финском языке». Досталось и издательству «Кирья» — за выпуск «контрреволюционных книг», и журналу «Ринтама», в котором «подвизались ярые националисты», и газете «Пунайнен Карьяла» — за «высокомерное третирование карельского литературного языка».
«Редакция отлично знала, что нити преступной деятельности националистов ведут в Карельский обком и Совнарком,— подводила итог «Правда»,^-редакция политически обанкротилась», она «была на поводу», «потворствовала» и «за совершенное тяжкое преступление должна понести всю полноту ответственности».
Такая вот публикация. На первый взгляд, она написана по вполне определенному поводу для принятия конкретных мер. Но это только на первый взгляд сегодняшнего читателя, неискушенного
279

в методах проведения внутренней политики «вождя всех народов».
Курковый механизм; запускавший тяжелую машину сталинских репрессий, нередко носил характер локальной идеологической операции. Вначале создавалась атмосфера нервозности, подготавливалась почва для конкретных действий. Кроме того, это была и своего рода дымовая завеса, скрывающая до поры до времени истинные планы.
Сталинские кадры высшего эшелона отлично знали, как и в какой момент можно повернуть начавшуюся идеологическую кампанию, где подвернуть гайки потуже, где порекомендовать или посоветовать, а главное—знали, во имя чего и с какой целью все это делается. Кадры пониже рангом, на местах, спасая свое положение, им подыгрывали и, как правило, в конце концов проигрывали.
На состоявшемся 10 сентября заседании бюро обкома критика и политические выводы «Правды» были признаны правильными и своевременными. Вопрос о партийной принадлежности Градусова и заведующей массовым отделом Гроссман передали на рассмотрение коммунистов редакции. Всем партийным организациям республики рекомендовали обсудить обзор центрального органа, развернуть критику и самокритику, «поднять бдительность масс на беспощадную борьбу и окончательное выкорчевывание буржуазных националистов, троцкистско-бухаринских шпионов, диверсантов и их пособников». (Кстати, суда над Бухариным еще не было, дело по «право-троцкистскому блоку» рассматривалось 2—13 марта 1938 года, иными словами, ему в данном случае воздавалось авансом.— В. В.)
11 сентября в «Правде» вышла следующая статья, еще более жесткая, прямо называющая ад
280

реса, где следует искать врагов народа. Называлась она «Вражеские гнезда в советском аппарате Карелии».
Страничка из дневника:
«10. IX.
(В этот день «Красная Карелия» перепечатала статью «Рупор буржуазных националистов», и заместитель ответственного редактора В. М. Градусов подписал выход в свет последнего своего номера газеты.— В. В.)
Обзор правильно вскрыл ошибки обкома и газеты,— пишет в дневнике Градусов,—. правильно ориентирует организацию. Моя вина в том, что я просмотрел все это, не заметил вражеских действий сволочей, слишком доверял «руководителям». Своей работой мы усыпляли бдительность организации, объективно мы оказались на поводу Ирклиса и его компании. Вот до чего доводит доверчивость к «авторитетам». На бюро прогоревшие политики отыгрались на редакции, на мне... Никольский и Миляйс: «Мы не доверяли Градусову... Когда Юдин из отд. печати рекомендовал Гр. в редакторы, мы категорически воспротивились этому...» Не доверяли, а держали. Я просил давно меня освободить, но мне отказывали, ссылаясь на отсутствие редактора. ЦК примет — тогда видно, мол, будет».
Такая запись вначале может удивить. Дневник, повторюсь, не предназначался ни для просмотра сотрудниками НКВД, ни для печати. И вдруг эдакое посыпание главы пеплом, почти театральное, рассчитанное на стороннего наблюдателя. Но если вдуматься, то ничего нарочитого, тем более уди
281

вительного, в данной записи нет, и это, пожалуй, самое страшное и трагичное.
Градусов не только жил при сталинской системе, он сам же и создавал ее. Он — творец и жертва одновременно, тот самый дисциплинированный до самоотречения винтик, которого обмяла и воспитала таким сложившаяся государственная машина. Потому он в первую очередь и винит себя — за ротозейство, за доверчивость, но не способен критично оценить карающую власть, которая для него олицетворяет конкретные идеалы. Он не замечает жестокости законов, попирающих человеческое достоинство. Хотя сам же страдает от явной, на наш взгляд, несправедливости.
Из дневника:
«11.1 X. Переживал. Было собрание, я выступил с объяснением. В конце разревелся. Зря. Дурак. Надо держать себя мужественно.
13.IX. Свершилось. У меня взяли партийный билет. Какое это тяжелое чувство. Отдать билет, который меня связывал с великой партией 17 лет, с партией, которая меня воспитала и вырастила. Я — сын партии и для меня непонятно, как я буду вне рядов. Это что-то невероятное. И я твердо уверен, что это недоразумение будет урегулировано...
14. IX. Складывал целый день свои пожитки, готовясь к отплытию от сих неуютных берегов карельских к родным местам великого города.
15.1X. Я категорически не согласен с формулировкой постановления собрания: «За пособничество бурж. националистам». В передовой даже сказано — «за подхалимство». Пособником я никогда не был, а подхалимство не в моем характере. Нельзя же дисциплиниро
282

ванность члена партии возводить в подхалимство.
Смотрел на часы, надумал загадку: две маленькие сестренки вперед бегут, а с места не сдвинутся. Отгадка: часовые стрелки.
16.IX. Как мне тяжело. Какие люди звери. Встретишь на улице — не здороваются. Избегают, как прокаженного. Отчужденность людская — сильнее смерти. Скорее бы уехать отсюда. Скорее.
17. IX. Шел из столовой. Навстречу идет Рубинович. (Председатель областного комитета союза связи.— В. В.) Он издали меня заметил. Испуганно метнулся глазами по сторонам, готовый спрятаться в кусты, но... справа от него была клумба, а слева стена дома. Он пошел прямо. Но я видел, как у него полезли глаза на лоб. Я нарочно смотрел на него в упор, чуть-чуть улыбаясь глазами, решил проверить — поздоровается он или нет. Деваться ему было некуда, он как-то испуганно выбросил мне руку и сказал поспешно: «Здравствуй». Я недоуменно его спросил: «Неужели узнал? Вот черт!» Он что-то пробормотал в ответ, я прошел мимо.
12. IX., в разгар «событий», я входил в аллею бульвара на просп. К. Маркса у КарЦИКа. Рубинович сидел с кем-то на скамейке. Заметив меня, он прикрылся газетой, потом закатил глаза в сторону, сделав вид, что он меня не видит...
18. IX. Вчера был в кино. Смотрел «Петра Первого». Замечательная картина. Симонов создал яркий, выразительный образ Петра. Не стопроцентный, а так, процентов на 75. Кое-где есть фальшь. Еще будет артист, который
283

создаст настоящего Петра так же, как Бабочкин создал неповторимый образ Чапаева...»
26 сентября Градусов написал записку члену бюро обкома Леониноку: «Вы обещали, что т. Миляйс совместно с т. Авдусиным подберут мне соответствующую работенку. Но прошло уже 10 дней, а я пока «редактирую»... ногами мостовую города. Обращался в два места (Архив и КНИИК) и получил отказ. Очень тяжело выслушивать такие неприятные ответы. Вопрос о моей партпринадлежности окончательно еще не решен и я вправе рассчитывать на помощь со стороны обкома».
Неудачный день выбрал он для обращения за помощью.
26—27 сентября в Петрозаводске состоялся пленум обкома по обсуждению публикаций газеты «Правда».
Выступая на нем, начальник областного управления НКВД Тенисон говорил, что враждебная деятельность контрреволюционных организаций наблюдалась еще в двадцатые годы, когда в Карелию прибыли Гюллинг, Мяки, Форстен. Когда же в руководство вошел и Ровио, все ключевые посты оказались в руках националистов. Они поставили своей целью реставрировать в Карелии капитализм. По их призыву в республику хлынули финны, неплохо до этого жившие за границей, а в Карелии они устраивались простыми рабочими, старались не привлекать к себе внимания, а через жен осуществляли связь с иностранными спецслужбами. Работниками органов уже раскрыто одиннадцать повстанческих организаций. Вся деятельность контрреволюционных групп финансировалась через Госбанк. Вредители . поджигали леса, срывали севообороты, запахивали сено
284

косы. Под видом стахановцев в Москву посылались террористы, которые пытались попасть на прием к товарищам Молотову и Сталину. В Пудоже вредители, которые оказались работниками больницы, заразили воду тифозной палочкой, уже умерло 42 человека... Почему же органы НКВД не могли так долго раскрыть заговор? Да потому, что они все время информировали руководителей республики, а те принимали своевременные меры для спасения организации от разгрома. Ведь во главе ее они сами же и стояли. Только благодаря «Правде» НКВД смогло разоблачить врагов и сказать трудящимся об истинном положении дел...
После пленума по республике пошла волна массовых разоблачений. «Вражеские гнезда» обнаружили в мясотресте, Пудожском райкоме партии, на Сунастрое, в Ругозерском и Тунгудском леспромхозах, в тресте «Карелдрев», в Союзе писателей, обкоме комсомола, Наркомпросе, в лоухской средней школе...
О том, насколько бесцеремонно проводились разбирательства, можно судить хотя бы по стенограмме довыборов бюро обкома.
...Рассматривается кандидатура Золиной.
Золина (зная, о чем ее будут спрашивать.— В. В.): — Я должна заявить пленуму, что мой брат осужден за воровство и пьянство. Он был главным пекарем, и у него украли два мешка муки, пока он пьянствовал.
Кандидатура Золиной отводится.
Рассматривается следующая кандидатура — Зо-лотовой.
Вопрос к коммунисту, рекомендованному в состав бюро:
— Расскажи нам, т. Золотова, о твоей связи с Евсеевым.
285

Золотова: После моего переезда в дом КарЦИКа, я ходила к нему на квартиру, ездила с ним несколько раз на рыбную ловлю. Политических разговоров у нас не было, за исключением случая после ареста Ирклиса, когда мы удивлялись, как могли прохлопать врага народа.
Тенисон: Евсеев проходит по группе националистического центра. У Золотовой была связь и с Ворониным, тоже ходили друг к другу. Других данных у меня нет.
Гаппоев: У Золотовой есть прямота и решительность при постановке вопроса.
Иванов: В беседе с отдельными товарищами я получил положительные отзывы о работе т. Золотовой. Я беседовал с т. Золотовой о ее дальнейшей работе в КарЦИКе. Она могла ходить к Евсееву, но другого ничего нет.
Петровский: Могу характеризовать Золотову с положительной стороны. Она работает зав. приемной КарЦИКа. С точки зрения политической она проводит правильную линию...
Романов: Могу дать только положительные отзывы о т. Золотовой, она внимательно относится к делу, провела большую работу по разоблачению врагов народа...
Отводов не поступило.
...И все это — на пленуме, при партактиве всей республики.
Страничка из дневника:
«10.Х. Вот уже месяц, как меня сняли с работы. Сейчас я в Ленинграде. От партколлегии ни слуху ни духу. Что-то долго они там задерживают разбор моего дела. Нахожусь в ожидании. С охотой пишу рассказ «Эмигрант», начатый в Карелии. Хорошо бы
286

мне закрепить эту профессию. Скоро пойду работу искать. Заделаюсь художником-маляром. Вывески писать, да стены красить...»
Наконец Градусов дождался разрешения своего вопроса — ему посоветовали вернуться в Петрозаводск и там, разобравшись на месте, восстановиться в партии.
Он вернулся. Ходил в редакцию, обком, НКВД. В этом особенность сталинских репрессий: люди, которых в конце концов арестовывали, редко скрывались, прятались — они считали себя невиновными и в подавляющем большинстве таковыми и являлись.
Поселился он в небольшом деревянном домике Богдановых, что стоял на горке повыше краеведческого музея. Анна Дмитриевна, которая в ту пору была молодой девушкой, жива до сих пор. Она рассказывает:
— Василий Митрофанович сразу же предупредил, что какое-то время платить за жилплощадь не сможет, а вот восстановится в партии, будет работать — тогда сразу все и отдаст. Уходил он рано утром, возвращался вечером — усталый, измотанный, голодный. Мама очень его жалела — нальет кружку козьего молока и хлеба отломит. Помню, как его арестовали. Снег уже выпал, но была еще не зима. Наверное, конец октября. За полночь постучали в ворота. Мама вышла, спрашивает: «Кто там?» «НКВД»,— отвечают. Мама говорит: «Не открою, пока не придете с соседями». Через некоторое время опять стук, и сосед наш, Суханов, он возчиком на заводе работал, кричит: «Ольга Ивановна, открой!» Из органов было двое — молодые, подтянутые. Спросили Градусова. Мама ответила, что Василий Митрофанович спит за шир
287

мочкой. Он уже не спал. Лежал — руки за голову, молчал, чему-то улыбался.
Обыск продолжался почти всю ночь, в деревянном доме много закутков — все осмотрели. Дневник, который вел Градусов, лежал на столике у окна, на него и внимания никто не обратил. Говорят, если хочешь надежно спрятать вещь, положи ее на виду. Эту тетрадь Анна Дмитриевна хранила всю жизнь, она хотела передать ее детям Градусова, их у Василия Митрофановича было двое — мальчик и девочка.
...Мастер Онегзавода Андрей Михайлович Лукьянов, тоже взятый в тридцать седьмом, когда вернулся в пятьдесят четвертом, рассказывал, что сидел с Градусовым в петрозаводской тюрьме. Василия Митрофановича чаще других уводили на допросы, в камеру приносили порой через сутки, избитого в кровь, изуродованного, бросали на пол. Сокамерники выхаживали его как могли. Когда осужденных отправили в лагерь, Градусова на этапе не было. Андрей Михайлович был убежден, что его забили насмерть.
В определении Военной коллегии Верховного суда СССР отмечается: В. М. Градусов был признан виновным   в   том,   что  он   является   участником антисоветской    террористической    организации, входил в состав повстанческой группы, организованной при типографии им. Анохина, неоднократно участвовал в сборищах, на которых обсуждалась подготовка восстания и планировались теракты, направленные против руководителей партии и правительства.  На предварительном следствии признал себя виновным и назвал 15 членов группы, на суде от показаний отказался.  Названные им люди за антисоветскую деятельность не привлекались.
288

Дело Градусова вели бывший заместитель наркома НКВД республики Солоницын, начальник Заонежского РО НКВД Тидор и оперуполномоченный Ефремов. Все трое в 1939—1940 годах были осуждены за фальсификацию сведений и применение к арестованным незаконных методов ведения следствия.
18 мая 1938 года В. М. Градусов был осужден по статье 58 пункты 2, 8, 11 (подготовка вооруженного восстания с целью захвата власти, террор, создание антисоветской организации) и приговорен к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение.
29 октября 1955 года приговор отменен, дело за отсутствием состава преступления прекращено. 21 сентября 1957 года В. М. Градусова реабилитировали по партийной линии.
19 Зак. 3317

А. Трубин. ТАЙНА КВАРТАЛА № 22
В. Винокуров. У ВРЕМЕНИ В ПЛЕНУ
П. Воутилайнен. СВЯТЫЕ СПИСКИ
В. Паасо. МЕМОРИАЛ

ТАЙНА КВАРТАЛА № 22
Я словно был рядом с ними. Видел, как полуторка, прогромыхав по мосту через Водлу, свернула в лес и долго тряслась по дороге, осыпанной осенней листвой. Как, взревев напоследок, замолк мотор. Конвоиры, отбросив брезент, стали выталкивать людей, гоня их к чернеющей в сумерках уходящего дня яме...
Я словно стоял рядом с ними на краю, оцепеневшими от ужаса и непонимания происходящего и потому покорно ждущими неизбежной развязки.
Я словно лежал рядом с этими людьми, чувствуя под собой еще шевелящиеся тела, вдыхал запах теплой крови, слышал крики и стоны.
Как я хотел прогнать от себя эти ужасные картины, появляющиеся перед глазами то днем, то ночью, пока понял, что это бесполезно, что еще долго они будут жить во мне, возвращая меня в то солнечное майское утро, когда мы ехали на рай-исполкомовском «уазике» к месту трагической находки.
— Слухи о том, что в 22-м квартале леса находятся могилы, где лежат тела людей, расстрелянных в годы репрессий,— рассказывал заместитель председателя Пудожского райисполкома Е. Г. Нилов (кстати, известный в районе краевед),— ходили давно. Старожилы даже называли прибли
293

зительно место: от старой дороги — метров 150 налево. Вот мы и решили проверить. В конце мая начали раскопки подозрительного квадрата осевшей земли — через полметра наткнулись на резиновые калоши. Четко была видна маркировка: штамп фабрики «Красный треугольник». Стали копать дальше. На глубине чуть больше метра лопата воткнулась во что-то твердое — так обнаружили скелет человека. На черепе видна дырка, похожая на отверстие от пули. Раскопки приостановили, обратились за помощью в прокуратуру республики...
Отъехав километров десять от Пудожа, машина остановилась, и мы, пройдя немного по старой грунтовке, свернули в лес. Сразу же начался подъем, и через десяток метров мы оказались на вершине песчаного кряжа, тянувшегося вдоль дороги. Перед нами — вскрытый участок, примерно 2X2 м, на дне — присыпаны человеческие кости. Слева, метрах в пятидесяти, еще один четко обрисованный квадратный провал в земле. Такие же участки имелись и по другую сторону дороги.
На следующий день старший следователь республиканской прокуратуры Д. Г. Корнилов назначил официальную эксгумацию. Углубившись в грунт на штьж лопаты, мы обнаружили, что вся площадь шурфа состоит из останков людей. Трупы лежали в беспорядке, друг на друге. Время сыграло свою роль: останки спрессовались, были пронизаны тонкими корнями деревьев и являли собой почти монолитную массу. Изъять их сверху не представлялось возможным.
Было решено расширить шурф, чтобы начать подкоп с боков захоронения. Особенно осторожно требовалось извлекать черепа, где могли быть видны следы физического насилия.
294

Невозможно пересказать то, что испытали мы, выполняя эту ужасную работу. Особенно, когда поняли, что в могиле находятся останки гражданских лиц, в том числе — женщин. Кожаная и резиновая обувь, куски полуистлевшей одежды говорили об их владельцах. Мы вынимали из углубляющейся ямы ботинки и сапоги заводского производства и пошитые местным сапожником, в отваливающихся подметках видна береста, проложенная когда-то для скрипа. Среди находок — национальная финская обувь пьексы — сапоги с «хохолком» на носке. На подметке женского башмачка удалось обнаружить надпись: «Olimpic».
Стали попадаться и личные вещи — бумажник (содержимое, видимо, сгнило), хорошо сохранившийся футляр с голубой подкладкой. В нем очки — овальные, в тоненькой металлической оправе, с уцелевшими чудом стеклами. Были обнаружены эмалированная кружка, пустая консервная банка, обломок еще одних очков... Стало ясно, что здесь останки людей разных социальных сословий — крестьян, интеллигентов.
В этот день мы подняли четыре черепа. В каждом, я подчеркиваю, в каждом были видны следы входных, со стороны затылка, а в некоторых и выходных отверстий разных диаметров. Кроме того, найдена кость грудины с таким же повреждением.
На следующий день раскопки продолжили. Извлекали черепа все с теми же характерными признаками, других свидетельств насильственной смерти пока не находили. И вот, сдвинув в сторону очередную кучку песка, я увидел яркий бирюзовый комочек — покрытую патиной гильзу. Затем обнаружили еще две гильзы разного калибра...
295